— Значит, вы всерьез намерены обосноваться здесь и разводить лошадей?
— И чем дальше, тем серьезнее становятся мои намерения!
Пирс ненадолго оторвался от созерцания лица Ласточки, такого совершенного и выразительного, и обвел взглядом живописную полянку, на которой они расположились. Солнце еще золотило густую поросль папоротника под соседним деревом, попадая в просвет между старыми елями, нижние ветви которых касались земли. Здесь были все оттенки зелени — настоящий рай земной. Прохладный рай, если сравнить его со знойными болотистыми равнинами Луизианы.
— Здесь чудесно, просто чудесно! — вырвалось у Пирса. — Я уверен, маме все это понравится, если только я сумею убедить ее переехать.
— Переехать к вам?
— Да. Мне не нравится, как она живет после смерти отца… — Пирс пожал плечами, не закончив фразу.
— Но я думала… вы сказали, что дела у вас пошли на лад.
— Да, но моя мать — женщина неуступчивая. Она не желает принимать мою помощь. Если она согласится переехать в Орегон, в мой дом, все будет иначе. Жизнь для нее все равно что начнется заново.
— Я вас так понимаю! Когда мы переехали, для папы это тоже было начало, и кто знает… — Ласточка тоже не договорила, пожав плечами, и Пирс нашел это совпадение занятным. — Что, если мой отец и ваша мать понравятся друг другу? Она наверняка хороша собой.
— Более чем хороша. Она из тех, кого годы не меняют. Я бы сказал, в ней есть врожденная элегантность… как и в вас.
Бесенята в глазах Ласточки вдруг исчезли, она отвела взгляд и закусила губу. Что так огорчило ее? Не комплимент же? Пирс лег на спину и закинул руки за голову, чтобы изучить милое лицо девушки в новом ракурсе. Она сняла шляпку, и луч закатного солнца, ненадолго нашедший дорогу на поляну, заставил ее рыжие волосы вспыхнуть огнем.
— Поначалу у меня были совсем иные планы. Я собирался в Калифорнию, на золотой прииск, даже испытал что-то вроде «золотой лихорадки», которая заставляет людей бросать все и стремиться за удачей. Но с тех пор как попал в этот край, я не могу его покинуть.
— И будете заниматься лошадьми?
— И детьми, если повезет.
— Мне известно, что значит большая семья, поскольку сама выросла в такой, — призналась Ласточка. — У меня три брата, двое из них по-прежнему плавают по Миссисипи, Кэди водит по рекам свой пароход «Мечта Элен», а мы с папой перебрались сюда и, если можно так сказать, отвечаем за «Вильяметту».
— Вы вдвоем? — Пирс покачал головой и усмехнулся. — Трудно представить, что такое хрупкое создание занимается мужским делом. Не станете же вы утверждать, что запускаете двигатель или отдаете швартовы? Ни за что не поверю!
— Внешность обманчива, — лукаво заметила Жоржетта.
— Тут я с вами вполне согласен. — Пирс встретил ее взгляд и не отводил глаза до тех пор, пока девушка не посмотрел вниз. Он решил, что лучше немного сбавить темп осады. — А ваша мать? Чем занимается она?
— Моя мама умерла, — тихо произнесла Ласточка.
Пирс уселся, глядя на нее с сочувствием. Он не мог представить, что было бы с ним, случись ему потерять мать, единственного человека, кто всем сердцем любил его.
— Мне очень жаль.
— Вы ведь меня понимаете, правда? — спросила Жоржетта, касаясь его руки. — Когда вы потеряли отца, то, конечно, долго горевали.
Пирс думал ровно одну минуту.
— Мы не были особенно близки, — сказал он наконец.
— В таком случае я просто должна познакомить вас со своим папой. Вы понравитесь друг другу… по крайней мере мне так кажется.
Она улыбнулась, на этот раз не ослепительно, а ласково и чуточку грустно, и Пирс ощутил, как его тянет к ней, как он погружается во что-то доселе не изведанное.
— Музыка! — вдруг воскликнула девушка, оживляясь.
Брови ее приподнялись, губы приоткрылись — чарующее зрелище!
— Моя прекрасная леди желает танцевать?
— Это было бы чудесно!
Пирс знал, что есть куда более интересные занятия, но в данный момент был не против танцев. Он поднялся и предложил Ласточке руку. Когда они оказались лицом к лицу, у него появилось искушение схватить ее в объятия и целовать до тех пор, пока не насытится. Усилием воли он заставил себя выпустить ее руку и принялся собирать остатки снеди в корзину.
Потом они пошли на звук музыки и вскоре оказались у опушки леса, там, где он полукругом охватывал большую поляну. К тому времени на этой ровной, лишь местами покрытой кустарником площадке собрались все, кто еще не разошелся по домам. Там и тут на шестах были подняты светильники, и танцующие образовали между ними круг. Левее виднелся наспех сколоченный помост, на котором трудились изрядно подвыпившие музыканты.
Живой мотив так и манил присоединиться к веселью. За ним последовал вальс. Пирс заколебался: перспектива уступить свое сокровище кому-то другому даже на время одного танца не радовала его, и он предпочел бы вернуться в уединенное место. Осененный внезапной идеей, он поставил корзину, повернулся к Ласточке и слегка поклонился:
— Позвольте пригласить?
После короткого колебания девушка кивнула, изящным движением подобрала юбки и сделала шаг вперед. Отблеск ближайшего светильника отразился в ее медно-карих глазах, и они вспыхнули на миг странным, чуть тревожным и зовущим светом.
Пока вальс парил над поляной, они танцевали у самой кромки леса, среди деревьев и кустов, топча сочный ковер травы. Словно эльфы, сошедшие со страниц книги, они плыли на волнах музыки из тени в тень. Во всем этом было что-то нереальное, сказочное, прелесть новизны заставляла Пирса разрываться между трепетной сдержанностью и желанием крепче прижать к груди этот подарок судьбы. Больше всего он желал, чтобы Ласточка и в самом деле существовала, чтобы она и в самом деле была дочерью некоего капитана Пакуина, а не частью прекрасного сна, который он по какой-то причине вдруг увидел наяву.